Виктор Ардов (1900-1976)
Литературная штамповка,
Или Пиши как люди!
Из пособия для начинающего литератора

Исторические романы

В настоящее время исторические романы у нас пишутся в основном в трёх манерах: 1) почвенной, 2) стилистической и 3) халтурной.

Возьмём в качестве сюжета исторический факт, послуживший художнику Репину для его знаменитой картины «Царь Иван Васильевич Грозный убивает своего сына – царевича Ивана», и посмотрим: что бы сделали с таким эпизодом автор-почвенник, автор-стилист и просто халтурщик.

1. Почвенники

Царь перстами пошарил в ендове: не отыщется ли ещё кус рыбины? Но пусто уж было: единый рассол взбаламучивал сосуд сей. Иоанн Васильевич отрыгнул зело громко. Сотворил крестное знамение поперёк рта. Вдругорядь отрыгнул и постучал жезлом:

- Почто Ивашко-сын не жалует ко мне? Кликнуть его!

В сенях дробно застучали каблуки кованые трёх рынд. Пахнуло негоже: стало, кинувшись творить царский приказ, дверь открыли в собственный государев нужник, мимо коего ни пройти, ни выйти из хором…

Не успел царь порядить осьмое рыгание – царевич тут как тут. Склонился в земном поклоне.

- Здоров буде, сыне. По какой пригоде не видно тя, не слышно?
- Батюшка-царь! Ханского посла угащивал, из Крымской орды прибывого. По твоему царскому велению. Только чудно зело…
- Что ж тебе на смех сдалося?
- У нехристя-то, царь-государь, башка – стрижена.
- Ан брита, царевич, - покачнул главою Иоанн Васильевич.
- Стрижена, батюшка.
- Не удумывай! Отродясь у татар башки бриты. Ещё как Казань брал, заприметил я.
- Ан стрижено!
- Брито!
- Стрижено!
- Брито!
- Стрижено, батюшка, стрижено!

Тёмная пучина гнева потопила разум царя, застила очи. Кровушка буйно прихлынула и к челу, и к вискам, и к потылице. Не учуял царь, как подъял жезлие, как кинул в свою плоть:

- Потчуйся, сукин сын!.. Брито!..
- Стри… - почал было царевич, да и пал, аки колос созрелый под серпом селянина…

Ан уж стучали коваными каблуками и рынды, и окольничие, и спальники, и стольники, и иные царского двора людишки…

Царевич, как лебедь белая, плавал в своей крови…

2. Стилисты

Встал рано: не спалось. Всю ночь в висках билась жилка. Губы шептали непонятное: «Стрижено – брито, стрижено – брито».

Ходил по хоромам. У притолок низких дверей забывал нагибаться: шишку набил. Зван был лекарь-немец, клал примочку.

Рынды и стольники вскакивали при приближении. Забавляло это, но чего-то хотелось иного, терпкого…

Зашёл в Грановитую палату. Посидел на троне. Примерился, как завтра будет принимать аглицкого посла. Улыбнулся: вспомнилось – бурчало в животе у кесарского легата на той неделе, когда легат сей с глубоким поклоном вручал свиток верительной грамоты…

С трона слез. Вздохнул. Велел позвать сына – царевича Ивана.

Где-то за соборами – слышно было – заржала лошадь. Топали рынды, исполняя приказ, - вызывали царевича, гукали…

Выглянул в слюдяное оконце: перед дворцом подьячий не торопясь тыкал кулаком в рожу мужика. Царь тут же приметил на киоте: удобно ли так бить, не лучше ли – наотмашь?..

Сын вошёл встревоженный, как всегда. Как у покойной царицы, матери его, дёргалось лицо – тик. А может так. Со страху.

- Где пропадаешь? – само спросилось.

Царевич махнул длинным рукавом кафтана:

- С татарином договор учиняли…
- С бритым?
- Он, батюшка, стриженый.

Улыбнулся сыновней наивности:

- Бритый – татарин…
- Стриженый…

Отвернулся от скуки:

- Брито.
- Стрижено!
- Брито!

Вяло кинул жезл. Оглянулся нехотя: царевич на полу. Алое пятно. Почему? Пятно растёт…

Вот она – та, ночная жилка: «стрижено – брито»…

Челядь прибывала. Зевнул. Ушёл в терем к царице – к шестой жене.

3. Халтурщики

Царь Иван Васильевич выпил полный кафтан пенистого каравая, который ему привёз один посол, который хотел получить товар, который царь продавал всегда сам во дворце, который стоял в Кремле, который уже тогда помещался там, на месте, на котором он стоит теперь.

- Эй, человек! – крикнул царь.
- Чего изволите, ваше благородие? – ещё из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой.
- Меня кто-нибудь ещё спрашивал?
- Суворов дожидается, генерал. Потом Мамай заходил – хан, что ли…
- Скажи, пускай завтра приходят. Скажи, царь на совещании в боярской думе.

Пока уборщица топала, спотыкаясь о пищали, которые громко пищали от этих спотыканий, царь взялся за трубку старинного резного телефона с двуглавым орлом. Он сказал:

- Боярышня, дай-ка мне царевича Ивана. Ага! Ваня, ты? Дуй ко мне! Живо!

Царевич, одетый в роскошный черпак и такую же секиру, пришёл сейчас же.

- Привет, папочка. Я сейчас с индийским гостем сидел. Занятный такой индеец. Весь в перьях. Он мне подарил свои мокасины и четыре скальпа. Зовут его Монтигомо Ястребиный Коготь.
- А с татарским послом виделся?
- Это со стриженым? Будьте уверены.
- Он бритый.
- Стриженый.
- Бритый!..

Царь Иван ударил жезлом царевича, который, падая, задел такой ящик, в котором ставят сразу несколько икон, которые изображают разных святых, которые церковь считает праведниками.

Тут прибежали царские стольники, спальники, рукомойники, подстаканники и набалдашники…